Николай Марянин

Николай Марянин – журналист, поэт, краевед.
Автор книг стихотворений «Спасение от безумия», «Бог умер», «Звёздный ковчег», «России кварцевое сердце», а также текстов около 200 песен и более десятка официальных гимнов, в том числе Ульяновской области, городов Ульяновска и Читы.
Лауреат поэтических конкурсов «Первая роса» (Ульяновск), «Слово» (Уфа), «Посох и лира» (Красноярск).
Член Союза писателей России.

В ОЖИДАНИИ ПРИЛИВА

На Русском море кончился прилив,
и обнажились вдруг земные плиты…
Вдоль Волги – гор чарующий мотив,
плезиозавры, сланцы, аммониты,
потоки гуннов, таинства булгар,
легенды Кул Гали и Ибн Фадлана,
Батыевой орды палящий жар,
былинные руины Тамерлана,
Симбирская гора и волшебство
двух гордых рек, дерзнувших течь навстречу,
засечный град Богдана Хитрово,
и Стенька Разин, вышедший на сечу,
внушительный Суворовский конвой,
в Москву на казнь ведущий Пугачёва,
и Карамзин с историей живой,
и Пушкин, и Языков в мощи слова,
Обломова воспевший Гончаров,
Минаева колючая сатира,
и Керенский на стыке двух миров,
и Ленин, взбудораживший полмира!
Триумф надежд, свержение идей,
баталии вселенского размаха,
где не понять, кто – гений, кто – злодей,
и всё сплелось под шапкой Мономаха,
пошитой из небесного сукна,
светил, планет, созвездий мирозданья,
космического тонкого руна,
семи ветров и вечности дыханья!
И связывая времени пласты,
над Волгой, как неслыханное диво,
из прошлого в грядущее мосты
застыли в ожидании прилива…

РЯБИНОВАЯ КРОВЬ

…крадётся ЧЁРНЫЙ век на мягких лапах,
овеществлённый ЖЕМЧУГом греха,
и льётся в мир ЧЕРЁМУХовый запах,
как слог преКРАСНЫЙ в таинство стиха,
но в этом адском ЖЕМЧУГе порока
вскипает вновь РЯБИНовая кровь,
и буйно колоБРОДИТ раньше срока
среди покоеВ ЦАРСКИХ нелюбовь:
она в ХОРОМАХ дьявольских пылает,
где ТОЛЬКО мрак в потерянной глуши,
и буйный ВЕТЕР дерзостно гуляет
по замку ОДИНочества души…

…покой оСТАЛся где-то в преисподней
полуПУСТЫМи строфами добра,
и осветИлся замысел господний
НЕНУЖНЫМи зарницами костра,
в которых ГОЛОС осени грядущей
звучит сильнее ЛЕТНЕГО дождя,
а яркий всполох ДНЯ над дикой пущей,
к блаженстВу ОЖЕРЕЛЬЕм восходя,
не хочет дать ЖЕМЧУЖНОМу закату
себя волной осТЫвшей поглотить,
и мысль, что не УШЛА ещё к возврату,
вновь тянет ОТ МЕНЯ живую нить…

…втекают в хАос вечного движенья
гексаэдроВ ОКОННЫХ зеркала,
где прячутся в ПРОЁМАХ отраженья
гвардейцев КАКофонии и зла,
и сквозь земли ДУШИстый тонкий запах,
как ГОСПОДИН порочного стиха,
крадётся ЧЁРНЫЙ век на мягких лапах,
овеществлённый ЖЕМЧУГом греха,
плоды ЧЕРЁМУХ дарит раньше срока,
как миг преКРАСНЫЙ первая любовь,
и в этом адском ЖЕМЧУГе порока
вскипает вновь РЯБИНовая кровь…

БЫЛОЕ НА ДРОВА

Здесь молодые прячут взоры
и тихо плачут старики:
в Симбирска старого узоры
вонзились времени клыки…
Грызут, жуют и рвут на части
древесный образ старины -
в укор бездействующей власти,
в ущерб истории страны!
А город, память в сердце скомкав
и сдав былое на дрова,
плодит бессовестных потомков,
давно не помнящих родства.

КАРАМЗИНСКИЙ САД

К 20-летию одноимённого литературного журнала

1
Над Симбирском звезда в золотом ореоле
этой полночью вспыхнула ярче всего,
и история корчилась дико от боли,
в адских муках рождая творца своего…
В государстве Российском открыл он истоки,
и суровой эпохе воздвиг пьедестал,
а в мятежной души бесконечном потоке
дух высокой поэзии дерзко витал!
В мерных звуках его неземного аккорда
партитура веков поднялась из руин,
и на все времена человечество гордо
написало в скрижалях своих:
КАРАМЗИН.
2
В прошлое глядя тоскливо,
с грифелем наперевес,
муза истории Клио
тихо спустилась с небес:
там, где мелодией долгой
годы, как строки, летят,
встала поэмой над Волгой
в строфах чугунных оград!
Чтобы в сезон листопада,
словно начало начал,
гимн Карамзинского сада
в любящем сердце звучал…

3
Как изысканный напиток –
тонкий вкус и райский вид,
Карамзинской музы свиток
дух поэзии хранит:
здесь – наитие дерзанья,
ремесла резной картуш,
перекрёсток мирозданья
для свиданья наших душ…
Видно, так решили боги
на заре вселенских смут:
все российские дороги -
в Карамзинский сад ведут!

ЛЕГЕНДА СЕМИ ВЕТРОВ

Здесь дух торговли издавна царил,
взметнувшись над Симбирском вольной птицей,
и шум губернской ярмарки бурлил
во весь размах купеческих традиций...
Гостиный двор, торговые ряды
и строй колонн вдоль крытой галереи,
куда симбирский герб, как свет звезды,
манил сильней навязчивой идеи!
Вознёсся главный столб, где пыль времён
под золотой короной серебрилась,
и где для всех, кто в эту жизнь влюблён,
душа Симбирска бережно хранилась...
Жила на Волге средь семи ветров
легенда, и сюжет её был краток:
что встреча у загадочных «Столбов»
сулит успех, здоровье и достаток.
У тех же, в ком любви бушует смесь,
исполнятся, фантазией чаруя,
желания, загаданные здесь
в короткое мгновенье поцелуя!
Сумев сердца открытые зажечь
огнём любимых дедовских преданий,
«Столбы» служили местом бурных встреч
и тайных романтических свиданий...
А годы шли вперёд, чеканя шаг,
меняя жизнь до головокруженья,
и даже «Главособунивермаг»
в Ульяновске был центром притяженья!
И в наше время вновь торговый бум
господствует, ликуя в каждом вздохе,
когда вдруг оживают в слове ЦУМ -
и вера, и надежда всей эпохи!
Он распахнул объятия свои
для поколений, страстью окрылённых,
и бог торговли, словно бог любви,
соединяет вновь сердца влюблённых...
Предвосхищая ясную судьбу
на перекрёстке жизненного круга,
мы все спешим к заветному столбу,
чтоб у герба приветствовать друг друга!
По воле свыше, здесь сошлись пути
семи ветров в просторах мирозданья,
и лучше места встречи не найти,
где так легко сбываются желанья...

ХРАНИТЕЛЬ КЛАДА

Поэту из Шелехмети Михаилу Анищенко

По берегу рыщут артели,
не зная в разбое преград,
и многие здесь бы хотели
найти Стеньки Разина клад…
Вгрызается чёрный копатель
в породу холмов и равнин,
но истинный кладоискатель
на древней земле лишь один!
Сказанья старинные эти
хранит он от смертных грехов,
в шальной шелухе Шелехмети
латая лохмотья стихов,
в которых - сокровищ основа
и волжской стихии размах:
великое русское слово
сокрыто в его теремах!
В фундаменте, крыше и стенке,
под полом, где жуткий подвал:
такое не снилось и Стеньке,
когда он свой клад зарывал…
Хранится оно в перезвоне
средь гулких пещер Жигулей,
таится в Змеином затоне,
похожем на клин журавлей!
Сбежать бы от вечного гула
ползущей сквозь время реки,
но бренная жизнь захлестнула
удавкой Самарской Луки…
Господь, и лишь в этом отрада,
решил, коль такая нужда,
оставить хранителя клада
на этой земле навсегда.

МРАК

Входит в душу медленно, без стука,
обладая силой колдовской,
полный мрак без запаха и звука,
вечный и бесчувственный покой,
и тая мгновение укуса,
расщепляет атомы в крови:
нет ни осязания, ни вкуса,
нет надежды, веры и любви –
лишь мелькнёт в потухшем мирозданье
воспалённых мыслей круговерть,
и змеёй вонзается в сознанье
сердце обжигающая смерть…

НЕСВОБОДА НЕБОСВОДА

Нам не дано понять подчас
стихию мысли сокровенной:
сознанье каждого из нас -
кривое зеркало Вселенной…
И в этот мир кривых зеркал,
где миллиарды отражений,
страстей врывается накал,
сомнений, споров, возражений,
неточных истин, тайных грёз,
шальных идей, во тьму забредших,
где правит гениев гипноз
и тирания сумасшедших!
Постичь хотя бы кое-что
стремимся, но мечом глагола
свою вселенную никто
не защитит от произвола…
И от отчаянной тоски
над нами жалкая природа
нависла, смыслу вопреки,
как несвобода небосвода!
Коварный разум правит суд
из очумевшего чертога,
цивилизации маршрут
уже диктуя вместо Бога…
И нет систем координат,
и скрыта совести абсцисса,
и состраданья райский сад -
давно за гранью компромисса!
Не в силах сделать ничего,
Создатель плачет и смеётся,
стыдясь творенья своего…
И нам всего лишь остаётся,
не веря больше в чудеса,
ждать в ареале несвободы,
покуда рухнут небеса
для равновесия природы.

ПЛЕН

…земную судьбУ ПОЭТАпно смиряя,
ловчит заВСЕГДАтай растраченных лет,
и муЗА ДУШОЙ возрождённой из рая
сквозь козНИ ГРОША выплывает на свет:
сердца ПОТОМУ и объяты волненьем,
а музыка жизнИ ПОЛНА перемен,
что медленно мучает нас ВДОХНОВЕНЬЕМ
божественных слов уДУШАющий плен…

люДИнозавры

Поможет ли природы архитектор
в рефлексии космической глуши
понять, куда направлен челоВЕКтор
развития обманутой души?

Известно всем: вначале было слово,
и слово было Бог, молва не врёт,
но слоги языка полуживого
заворотило в слоВОдоворот…

Безумство и величие эпохи
легко сплелись в объятьях жадных рук,
когда подставы, подлости, подвохи
усваивало жлОБщество вокруг!

Интриги под фанфары и литавры
возвысили все мерзости Земли,
и обрекли себя люДИнозавры,
зажатые во времени щели.

Большие, неуклюжие, пустые,
без совести, без чести, без стыда:
пророчат судьи им и понятые
последний планеТАнец в никуда…

Дыша возмездьем в каменные лица,
под музыку огня и ветра вой
промчится грозной смерти колесница,
как колеСОлнце по косМОСтовой!

И весть благая сквозь чужие сферы
вселенское звеЗДАние пронзит:
люДИнозавры вымерЛИцемеры,
фашиСТихия миру не грозит...

ТРИ ИСЦЕЛЯЮЩИХ СЛОВА

Как и положено людям,
мы до последнего дня
верим, надеемся, любим,
в сердце смиренье храня.

И вопреки суесловью,
мир погрузившему в дым,
с верой, надеждой, любовью
в очи безумцев глядим.

Маясь во времени сите,
шепчем сквозь сдавленный плач:
верьте, надейтесь, любите -
даже в петле неудач!

В единоборстве упругом,
испепеляющем кровь,
станут спасательным кругом
вера, надежда, любовь.

Чтобы почувствовал снова
дух, устремлённый к нулю,
три исцеляющих слова –
верю, надеюсь, люблю!

МОИСТИНЫ

«Дичок привит, и вот - гибрид!
Моягода, мояблоня!..»
Семён Кирсанов.

Над розовой метелью иван-чая,
в хмельном разливе радужных лучей
твоиволги поют, зарю встречая,
моиволги - грустят в тени ветвей.

Поляны, перелески и долины
дарами мимолётными полны:
твоягода – со сладостью малины,
моягода – с кислинкой бузины.

Вздымаются волной переживанья
смущённых душ у страсти на меже:
твоистины – в начале созреванья,
моистины - утрачены уже.

Природа в благоденствии сонливом
зажгла в сердцах священные костры…
Твояблоня горит густым наливом,
мояблоня - истлела от жары.

В угоду обретеньям и потерям,
нахлынувшие призрачно года
твоюность вознесли в прекрасный терем,
моюность - схоронили навсегда.

РОДИНА ЛЕНИ

Диванная нега, блаженный уют,
чарующий свет из оконных проёмов:
поэзию Лени возвёл в абсолют
ленивец Обломов…
И это не поза, не самообман,
не блажь, укротившая дух совершенства:
у нас пол-России считают диван
вершиной блаженства!
На нём вдохновенно поэты творят,
бичует народ прегрешения власти
и толпы влюблённых познать норовят
гармонию страсти…
Энергия Лени во все времена
была толкачом и мессией прогресса,
пределы души защищая сполна
от жуткого стресса!

Но слишком досужего разума сон
угрюмо рождает чудовищ сознанья,
стремящихся мир превратить в полигон
земного страданья…
И жизнь разбивается молотом вдрызг,
осколки взметнув из обломовской тени:
не родина Ленина город Симбирск,
а родина Лени!
Свияга и Волга из древних миров
бегут параллельно навстречу друг другу,
и вихри семи заунывных ветров
скрежещут по кругу…
В замедленном омуте - времени смесь
способна от искорки воспламениться:
Ульянов и Керенский именно здесь
и могут родиться!

Когда полыхнувшая лава костра
лизнёт языком полусонное царство,
на родине Лени настанет пора
шального бунтарства…
Достанутся Штольцам наганы в руках,
Обломовым, как по заказу, обломы,
и разуму, сжатому плотно в тисках,
не выйти из комы!
Но время любой исцеляет недуг,
к свободе легко отмеряя ступени,
и снова порвёт этот замкнутый круг
энергия Лени…
Россию поднимет она на дыбы,
но знает пусть наших традиций богиня:
не мы - торжествующей Лени рабы,
а Лень нам - рабыня!

ОТВЕТЬТЕ МНЕ

Усталый мастер глину зачерпнул
натруженной ладонью из корыта,
слепил фигурку, жизнь в неё вдохнул -
и в мир пустил с печатью неофита.

В молекулах земли рождался дух,
энергию небес вливая в душу,
и постигали зрение и слух
резцом воды раскроенную сушу.

Тропинку от глупца до мудреца
легко прошёл под пулями свободы
рождённый созиданием творца
венец неувядающей природы.

Из праха возрождённый первый вздох -
и к звёздам устремлённая дорога…
Но если Человека создал Бог,
ответьте мне: а кто же создал Бога?

УЛЫБКА ВСЕЛЕННОЙ

Над гибельной бездной, где зло и добро
качает судьба на кривом коромысле,
мерцает в удушливой мгле серебро
спасительной мысли…

Она проникает сквозь время и страх,
огнём выжигая ходы среди мрака:
бросок, постижение сути, замах -
и снова атака!

Дугой электрической вяжет внахлёст
два полюса тьмы, чтоб во вспышке мгновенной
увидеть среди умирающих звёзд
улыбку Вселенной.

НАДО ЖИТЬ

Жану Миндубаеву

ЛЮДИ-КЛЕТКИ

Каждым утром, вставая с постели,
ощущаете тот же сюжет:
в жизни нет ни возвышенной цели,
ни великого замысла нет,
и всесильные боги не скажут,
для чего это чудо дано -
спицы времени вяжут и вяжут
утомительных дней полотно…
Но одно откровение всё же
поражает владельцев своих:
организм человечества - тоже
словно соткан из клеток живых!
Человек в нём - ничтожная малость,
где колотится сердце-ядро,
и хоть юность бушует, хоть старость,
всякий раз выпадает зеро…
В беспокойных волнах цитоплазмы,
в потаённой глуши хромосом
и соблазны кипят, и маразмы,
и вражды нездоровый синдром,
и сознанье охвачено бунтом,
и паскудство воняет, как скунс,
вместе с долларом, евро и фунтом
в людях падает совести курс…
Но - какая б ни висла угроза
над душой, потерявшей уют,
люди-клетки в процессе митоза
человечеству выжить дают!
Оставляют они, умирая,
поколения вместо себя,
человечеству жизнь – сохраняя,
а себе - безвозвратно губя…
И к вершине карабкаясь, вниз ли
семеня и цепляясь за склон,
каждым утром тревожные мысли
прерывают божественный сон:
повелительно сжатые ими,
превращённые в чью-то мишень,
постарайтесь проснуться живыми
и достойно прожить этот день.

КЛЕЙСТЕР

Словно чары чудотворца,
источая блеск и зной,
серп луны и молот солнца
власть имеют над Землёй.

И с сомненьем двоеверца,
разжигая розни страсть,
крик души и шёпот сердца
в человеке делят власть.

Как прямой удар кувалды
в наковальни робкий взмах,
молох лжи и жажда правды
бьются яростно в умах.

А в шальном порыве буйства,
день и ночь терзая высь,
свет добра и зла безумство
в мёртвой хватке обнялись.

И на гипсе эпилога
крепнет, как в папье-маше,
клейстер Дьявола и Бога
в человеческой душе.

КАПЛИ

Две трети человеческого тела -
лишь влага, не сулящая беды,
и кто-то вместо нас в разрез прицела,
быть может, видит капельки воды:
обычной - той, что льётся из-под крана
и колобродит с бульканьем в котле…
Мы – капли мирового океана,
разбрызганные ветром по земле!
В закатный свет врывается потопом
спектрального анализа окрас:
и в телескопе, и под микроскопом
одни и те ж молекулы у нас…
В холодной сфере тоже леденеем,
болея равнодушием сурка,
и словно кипяток, вскипать умеем
от посланного нам в лицо плевка!
Субстанция прожорливого брюха
таит в себе начало без конца:
мы – капли человеческого духа,
рождённые по образу Творца!
Нам, для кого-то нравственным уродам,
неведомы сомненья и испуг -
мы смесью водорода с кислородом
заполним всю Вселенную вокруг!
И изнутри зальёмся, и снаружи,
и чашу мироздания зальём,
чтоб в солнечных лучах блестели лужи,
галактик окропляя окоём…
Ведь каждому из нас во мгле лазурной
так хочется, готовясь на погост,
себя увидеть капелькой разумной,
стремительно летящей среди звёзд.

ВИРУС

Птицы-галактики мчатся из гнёзд
по мириадам небесных дорог:
мы - результат эволюции звёзд,
мы - промежуточных истин итог…

И ускоряется в острой борьбе
тел человеческих вечный транзит:
каждый невидимый атом в себе
тайну рожденья Вселенной хранит!

С жаждой безумной влезают умы
в этой субстанции тонкий эфир,
страхом терзаясь, а вдруг это мы -
вирус, который погубит весь мир?

ВОЙНА МИРОВ

Рассудок захлестнуло, как цунами,
безумство ярких вспышек и теней:
война миров объявлена не нами,
но мы капитулировали в ней,
и каждый на Земле – военнопленный,
живёт, смакуя разумом враньё,
пытаясь в тёмном зеркале Вселенной
увидеть отражение своё…
Но тщетно разглядеть осколки истин
под покрывалом мерзости и лжи,
где вечный дух познанья ненавистен
клевретам всемогущего ханжи,
опутавшего липкой паутиной
мерцающие мысли мудрецов,
и человек униженной скотиной
влачит свою судьбу во мгле веков…
Не в силах ни Сократ и ни Конфуций
прорвать эскарпы умственных преград,
и жуткий ад кровавых революций
швыряет человечество назад,
во тьму инстинктов, страхов и амбиций,
в звериной стаи чёрную корысть,
где лучшая из признанных традиций -
быстрей друг другу глотку перегрызть!
Приветствуя такую перспективу,
мы не желаем чувствовать вину,
и не хотим искать альтернативу,
чтоб тихой сапой выиграть войну:
постичь природы принцип сокровенный,
легко пройти сквозь полузабытьё
и наконец-то в зеркале Вселенной
увидеть отражение своё…

НИЦШЕЗОФРЕНИЯ

1
Сквозь завистью отравленный эфир
больная явь сочится из расщелин…
Рождён несовершенным этот мир,
и значит, сам Творец несовершенен!
Свет истины сокрыт в нутре глухом,
лишь избранным потворствуя мятежно…
Коль названо сомнение грехом,
убожество сознанья - неизбежно.
Захлёстывать прозрение петлёй
упёртых догм и предрассудков – надо ль?
И мудрость распласталась над землёй,
как ворон, что опять почуял падаль…
А в подсознаньи кружит мыслеверть:
жизнь – буйная болезнь души и тела,
лекарство от которой – только смерть,
сошедшая из высшего предела.

2
Питомцы пещерной морали,
убогих преданий столпы,
мы в вере навечно застряли
на истинах ложной тропы...
Жестоки, резки, безрассудны,
несдержанны к мненьям иным,
мы в чём-то наивны и нудны,
но твёрдо на этом стоим!
На фоне духовной элиты,
в мелькании света и тьмы,
мы немы, немилы, немыты,
немыслимо-немощны мы.
В реестре всемирной халтуры
ютимся на самом краю…
Мы – дети отсталой культуры,
и сдохнем за веру свою!

3
А тело – как безропотная мумия,
и робкая душа – как тихий храм…
Под гнётом ослеплённого безумия
так просто клясться в верности богам!
Опутавшие разум убеждения
в сознаньи – к высшей истине близки,
и мнится в каждом звуке поступь гения
и музыка божественной тоски.
Но скрыт обзор циклопу одноглазому,
слепому же и вовсе всё равно…
Когда-то оклеветанному разуму
очнуться от насилия дано.
В видениях исчезнут аллегории,
луч света вспыхнет перед маяком,
и инквизитор первый раз в истории
почувствует себя еретиком.

4
Пахнет псиной в саду мироздания,
ветер с визгом летит по росе…
Лают, вроде бы, псы сострадания,
но страдают от этого все.
Под рычание псов суеверия
богомольная паства бредёт,
государство как пёс лицемерия
скалит зубы на жалкий народ,
а вокруг, подвывая и сетуя,
огрызаются партии-псы,
привести себя к власти советуя
и считая до власти часы…
Как всегда, в этой искренней лживости
не хватает на чаше весов
ужасающих псов справедливости
и сочувствия бешеных псов.

5
Над колыбелью облако взошло
сквозь звонкий смех и тихое рыдание:
тяжёлые слова – добро и зло –
преподнесли младенцу, как приданое.
Он тащит вьюк на собственном горбу,
никак не доходя до понимания,
что на себе несёт свою судьбу –
азартную и буйную, как мания…
То к дьяволу, то к богу гонит страх,
и нет ни в чём ни сущности, ни цельности:
добра и зла так много на плечах,
но это всё – чужие драгоценности.
Грехи цивилизации легли
на нас тяжёлой ношей, как возмездие
за то, что наши предки не смогли
из звёзд добра и зла создать созвездие.






6
Поэты – мосты
к позабытым давно временам,
от сомкнутых наций – к ушедшим во тьму племенам,
из душных квартир – в наслоившие землю пласты,
от кладбищ – к былинным курганам…
Поэты – мосты
в грядущую эру, таящую знаний ключи,
от солнечной искры – к пожару духовной свечи,
из сути греха – в кулуары людской доброты,
от замыслов – к их воплощенью…
Поэты – мосты
к божественной сущности мира в начале начал,
из ангельской бухты – на дьявольский жуткий причал,
от правды – до лжи, от спокойствия – до суеты,
от жизни – к дыханию смерти…
Поэты – мосты
к сияющим звёздам в галактиках дальних миров,
от полного штиля – в чертоги вселенских ветров,
из кельи убогой – в покои великой мечты,
откуда и тянутся к душам
поэты-мосты.

7
Мы – против, мы выходим вон,
и впечатленье покорёжено,
хотя смущает нас лишь тон,
которым мнение изложено.
Чем жёстче правила богов,
тем злее мы и недоверчивей,
и все любезности врагов
считаем против нас диверсией.
Не заречёмся от сумы,
и от тюрьмы, и от утопии:
оригиналу чаще мы
предпочитаем чьи-то копии…
Нет в этом мире ничего
скверней, чем мерзость безобразия,
но безобразнее всего –
та мысль, что будит в нас фантазия.

8
Человечество в поисках бога
не одну нам поведало повесть,
но быльём зарастает дорога
в мир, где истинный бог – наша совесть.
Она стала оплотом морали,
и грехи отпускала до срока,
а её на Земле растерзали
кровожадные духи порока.
Во спасение хочется дружно
обнажить наши тайные вздохи:
эксгумацию совести нужно
провести по призыву эпохи!
И когда перекрытие треснет
над засевшим в сознании зверем,
как Христос, наша совесть воскреснет,
и в неё мы, как в бога, поверим…

9
Только Аристотель мудрым слогом
смог такой узор изобразить:
надо быть животным или богом,
чтобы в одиночестве прожить…
Может быть, наш мир и интересен
тем, что парадоксов в нём не счесть:
говорят, у злых людей нет песен,
отчего ж у русских песни есть?
Злу – добро должно служить опорой,
в истине такой и скрыт подвох:
надо быть философом, который
в жизни – и животное, и бог!
Как ослу, ему до звёзд не прыгнуть,
груз не сбросить и не донести –
суждено под тяжестью погибнуть
в терниях великого пути.

10
Энергия воли зовёт нас идти
по дебрям земного отечества…
Уже человек в середине пути,
но в чём она, цель человечества?
Видны горизонты грядущих эпох
и блеск совершенства материи,
но только неясно ещё, есть ли Бог,
и будет ли гибель империи?
Несчётная тьма идеальных людей
в искусстве уже не нуждается,
зато в сотворении свежих идей
за лишнюю пайку удавится!
Расчерчен уют миллиардов квартир
на планах земной геодезии…
Но только зачем нам божественный мир,
в котором не будет поэзии?

11
Чтоб увидеть, как живёт страна,
можно в маске гнусного пижона
изучать народ свой из окна
железнодорожного вагона…
В ритме сумасшедших скоростей
и в шальном мелькании мгновений,
он всегда в плену своих страстей,
ложных созерцаний и суждений.
Даже в гениальном полотне,
чинно подойдя к нему вплотную,
лишь мазки он видит на стене,
а не философию земную.
И брюзжит, и ноет, и вячит
монотонно, нудно, голосисто –
так в концерте Родины звучит
жалобная песня нигилиста.

12
Обжигая высокие чувства
угольками духовной глуши,
на арену выходит искусство
безобразной души.
Оно двигает камни в пространстве
и зверей превращает в людей,
в его сумрачно-скорбном убранстве
торжествует злодей.
Тонкий мастер больших потрясений
и знаток психологии тьмы,
он готовит, как истинный гений,
пир во время чумы...
Чтоб с мечтою бессмертия в сердце
в звёздном храме витать над землёй,
пробуждая в безумном пришельце
и восторг, и покой.

13
Поддельный мир несёт всё дальше
мечты искусственный портрет,
и в ложных красках этой фальши
не видит истину поэт…
Ему дано в циничной позе,
среди общественных грехов,
валяться в собственном навозе
невразумительных стихов.
Самодовольство – как награда
за то, что все вокруг глупы,
и мир тошнит от маскарада
насквозь неискренней толпы.
Халву тщеславия вкушая,
творит поэт в угаре грёз,
и смачно порция большая
со стуком падает в навоз.

14
День завершается в сладостной неге,
как на огарке свечи…
Солнце уже закатилось, но в небе
всё ещё светят лучи.
Мучает гения магия смерти,
атомы двигая вспять…
Сердце уже неподвижно, но верьте –
свет его будет сиять!
Волны любви, вдохновенья, распутства,
войн, унижений, прикрас:
Тысячелетья промчались, но чувства
ими рождённые – в нас.
В жарком порыве закатного танца,
словно веков попурри,
будет всегда согревать чужестранца
пламя вечерней зари.

15
В аду тебе предложат черти
работу грешников-рабов –
могильный сторож в замке смерти
среди гробов.
Здесь, на клочке червивой суши,
в объятьях мёртвой тишины,
в тебя все низменные души
войти должны.
Властитель тьмы, больной зверёныш,
разверзнет огненную пасть –
тебе останется всего лишь
в неё упасть…
И пекла вой на вечной тризне
пронзит души твоей раздрай,
чтоб ты заранее, при жизни
стремился в рай.